Рожденный в яслях

Семья отца проживала на берегу озера Хатаргааччы. В день, когда он родился, в поселке снова гремели выстрелы. Испугавшись, семья спряталась в хлеву, где в яслях бабушка родила нашего отца...

Понятно, что в столь тревожное время зарегистрировать рождение нового человека вовремя было невозможно. Поэтому наш отец, как и его ровесники, родившиеся в то тревожное время, отмечал свой день рождения 22 июня. Какова настоящая дата рождения, не помнили даже родители.

Со своими товарищами по «дню рождения» Григорием Эльберяковым, Николаем Кириллиным отец дружил всю жизнь. Они вместе охотились, рыбачили, заготавливали сено в местности Маган Кэрэх.

Мама

Бабушка Майя Сивцева выходила замуж два раза. Впервые она приехала невесткой в село Чычымах в семью Малышевых. У них родились два сына: Дмитрий и Андриан. После скоропостижной смерти мужа вдова уехала в родное село Черкех. По обычаям тех лет, дети должны были остаться в роду отца. Но старший сын Дмитрий не захотел оставаться у родственников отца и убежал по следам повозки вслед за мамой, добрался пешком до Черкеха и остался там, поскольку родственники отца на его законные права претендовать не стали.

Во второй раз бабушку выдали замуж за Дмитрия Яковлевича Слепцова. У них родились два сына и две дочери: Матвей, Софья, Устинья и Ефим. Старшие дети умерли в младенчестве.

Наш отец Ефим окончил семилетнюю школу. Война началась, когда он отучился на первом курсе речного училища и приехал домой на каникулы. Была объявлена всеобщая мобилизация, и он со старшим братом Дмитрием попал в списки первых призывников. Терять обоих сыновей зараз для любой семьи большой удар. А что чувствовала их мать? Старики рассказывали, что она бежала несколько километров за обозом, чтобы накормить напоследок суоратом, дать еды на дорогу...

Они остались втроем: мать, отец и дочка Устинья. Война принесла большое горе в каждую семью. В первый год войны от туберкулеза скоропалительно скончался глава семьи. Не зажилась на белом свете и дочь Устинья. Она наравне с другими женщинами трудилась в колхозе, работала на тракторе. Тыл отдавал фронту все, что мог, и женщины, дети, старики не жалели себя в ударной работе. Устинья умерла от перитонита. Наша бабушка осталась совсем одна. Зимой она пускала к себе соседей, потому что выжить иначе было невозможно. Она приютила многих сирот, которые жили далеко от школы.

Фронт, госпиталь и снова фронт...

Наш отец сперва попал в воздушные десантные войска. Позже он вспоминал, как прыгал с парашютом, но после ранения в ногу попал в госпиталь. К счастью, ранение было сквозным, кость не была задета, поэтому через три недели он снова был в строю, но уже в гвардейском полку, защищавшем Сталинград. В упорных кровопролитных боях за этот город в 1942 году он снова был ранен, на сей раз намного серьезнее. Всего один раз он упоминал обстоятельства второго ранения.

Рассказывал, как однажды он пошел на реку за водой и у самой реки столкнулся с немецким солдатом, который тоже пришел сюда за водой. Встреча была неожиданной для обоих, поэтому единственное, что им оставалось, – попробовать заколоть противника штыком... Немец угодил отцу в руку, штык раздробил кость предплечья, но удар отца был точнее, иначе сегодня и нас не было бы на белом свете...

Он провел в госпитале больше времени, чем после первого ранения. Кость все не срасталась... А когда зажила, то ли гипс в спешке наложили как попало, то ли не было возможности вернуть руке прежнюю подвижность, оказалось, что он не может поднять правую руку выше плеча. Несмотря на это, в период восстановления он работал в штабе писарем. Едва пошел на поправку, сразу вернулся на передовую.

То ли люди, то ли «ангелы»

В 1943 году его снова ранило, он вылечился, но в госпитале подхватил брюшной тиф, и его в спешном порядке демобилизовали. Полуживого посадили в поезд и отправили домой. Где-то в Иркутской области, приняв за мертвого, его выгрузили на какой-то станции. Хорошо, что местные работницы установили, что он еще дышит. Кто-то забрал его к себе домой, выходил, поставил на ноги. Отец всю жизнь жалел, что в борьбе за жизнь, не осознавая, бредит или находится в сознании, он не запомнил ни названия станции, на которой его вынесли из поезда, ни имен, ни образов добрых женщин, спасших ему жизнь... Когда угроза жизни миновала, спасительницы посадили его на поезд и отправили домой – в Якутию.

Вслед за «похоронкой»

Трудно представить, как могла наша бабушка пережить военные годы, оставшись совершенно одна, как могла выдержать столь жестокие удары судьбы, лишившись всех своих близких и родных людей. Наша бабушка получила похоронку и на старшего сына Дмитрия и на младшего – Ефима. На последнего черный треугольник приходил дважды. Чтобы выяснить, не ошиблись ли в военкомате, она прошла пешком от Черкеха до Майи (Мегино-Кангаласский улус) и обратно. В те годы ближайший военкомат находился там. Выяснить удалось немногое, только то, что Дмитрий пал смертью храбрых на Курской дуге...

В 1944 году к дому нашей бабушки подъехала машина-таратайка. Оттуда вынесли на руках обессилевшего отца. На последнем издыхании он добрался до родного дома, увидел мать... Может, так было суждено, чтобы выжил, ради всех потомков, ради нас... Говорят, что наша бабушка засуетилась, забегала, выбежала во двор, чтобы набрать воды в чайник и угостить тех, кто привез ее сына, чаем. Но то ли от волнения, то ли от сильнейшей радости, которую испытывает мать, считавшая сына погибшим и вдруг увидевшая его живым, у нее помутилось сознание. Она побежала по деревне, заходила к односельчанам и повторяла только одну фразу: «В моем доме кто-то есть...»

Отец целый месяц не мог даже встать на ноги. Его друг детства Иван Игнатьев вспоминал, как носил его на спине, как ребенка. Частенько друзья таким образом ходили в местность Хара Сыыр – купаться. Но постепенно болезнь отступила...

Светлый образ

Наш отец был очень светлым человеком, мы ни разу не видели, чтобы он сердился или на кого-то повысил голос, не говоря уж о том, чтобы с кем-то ругаться. Искренняя улыбка на лице, доброта, приветливость располагали к нему всех, кто его знал. Наверное, нет человека, который мог бы отозваться о нем худым словом. Сначала он работал счетоводом, потом в 1964 году, окончив с отличием училище в Тюнгюлю, освоил профессию бухгалтера и долгие годы был главным бухгалтером Таттинского колхоза.

Каждое лето ставил сети в озере и приносил улов такой, что каждому члену семьи доставалось по рыбе. Это казалось мне странным, и когда я однажды спросила его об этом, он засмеялся и пояснил: «Байанай всем раздает ровно столько, сколько надо. Если нас будет больше, и рыбы в сетях станет больше».

Он не любил вспоминать о войне. Когда его просили прийти в школу и рассказать детям о войне, он ни разу не согласился: «Зачем тревожить детей страшными воспоминаниями? Ничего хорошего о войне рассказать невозможно». Многочисленные медали, орден Красной Звезды он до блеска начищал лишь один раз в году – на 9 мая. Только в этот день он надевал их, и только во время парада.

Его воспоминания о войне после долгих уговоров и увещеваний записала наша племянница, отнесла в школьный музей. Тогда не было копировальных машин, поэтому мы не можем восстановить тот единственный экземпляр, где отец говорит о войне, о своей службе. Когда сгорела школа, бесценные архивы спасти не удалось. Там же в музее хранились его, награды, у нас остался только его орден...

О нашем отце, деде, прадеде мы рассказываем своим детям и внукам и очень благодарны "Сахамедиа" за такой хороший проект, за возможность обрести и сохранить добрые слова о предке – Ефиме Дмитриевиче Слепцове на долгие годы...