Хотим поделиться написанными им самим воспоминаниями и предлагаем читателям «Якутии» рассказ от первого лица.

Армия или работа 

«… Осенью 1932 года группа 17‑летних парней из сельских школ по призыву комсомола отправилась через Якутск на учебу в Алданский горный техникум. Шли пешком таежной тропой при одной лошади, навьюченной сухарями и прочим. Шли неделю до поселка Незаметный — в центр еще слабообжитого, но бурно развивающегося золотопромышленного Алдана. Среди этих парней был и я.

…Прошли незабываемые годы учебы. Будучи студентом, участвовал в раннем периоде разведки Лебединого рудного поля в Алданском районе. Проводили поисково-разведочные работы на Верхней Амге с использованием оленьего транспорта, где в трудных условиях вместе с Ф. К. Корниловым и рабочими впервые разведали золотоносные россыпи, отрабатываемые позднее комбинатом «Алданзолото».

В апреле 1941 года меня направили на поисково-разведочные работы в Мухтуинскую геолого-разведочную партию в Ленский район. Проработал я там недолго. Началась война.

В августе 1941 года получил повестку военкомата. Перед моей отправкой в армию секретарь Ленского райкома партии Пшенников лично предложил мне остаться на работе. Он был готов добиться отсрочки моего призыва военкоматом и бронирования трестом «Якутзолото». Уверен, что получилось бы именно так, как хотел секретарь райкома. Тогда, как и позднее, включая многие рядовые вопросы, все решала партия, партийные комитеты, партруководство.

Я любил и ценил свою работу. За столь короткое время у нас еще не было конкретных данных о возможности наличия хотя бы небольших россыпей золота. Несмотря на это, руководство района настаивало, чтобы наша работа по поиску и разведке золота не прекращалась. Пришлось выбирать: ехать в армию или воспользоваться отсрочкой.

Мы, комсомольцы тридцатых годов, любили свою страну СССР. И советским народам объявили войну. В обращении от 3 июля 1941 года Сталин указал, что делать, как поступать нам, советским людям, в сложившейся обстановке. Мы были возмущены наглой интервенцией фашистской Германии. И я очень хотел в армию. В тот же августовский день 1941 года уехал добровольно. Тогда я полагал, что война продлится год-полтора, так как Красная Армия одержит победу и люди вернутся к своим родным занятиям и местам.

Пистолет, направленный в сердце России 

…И вот теплоходы «Маяк» и «Карл Маркс» повезли первых якутян по Лене и Ангаре. Настроение у нас было бодрое.

Тыловую подготовку комсомольцы-сибиряки проходили старательно. Я тоже тщательно готовился к предстоящему. Месяца через два нам присвоили звания младших сержантов. На занятиях мне не раз объявляли перед строем благодарность за успехи в стрельбе. Ответ был: «Служу Советскому Союзу!» 

Позднее меня удостоили избрания в состав полкового комитета ВЛКСМ.

Многие из нас хотели скорее попасть на фронт. Командование, как правило, не шло на это.
В действующей армии я был в апреле 1942 года. Непосредственно на передовой линии фронта — с мая по июль 1942 года в составе 732‑го стрелкового полка Северо-Западного фронта.

Наш полк находился в районе так называемого «Демянского плацдарма» немцев, который был связан нешироким коридором со Старой Руссой и усиленно поддерживался немцами с воздуха. Его обороняли отборные войска: дивизия «Мертвая голова», войска СС, отдельные подразделения из войск личной охраны Гитлера.

Этот выступ играл очень большую роль в стратегических расчетах немецкого командования. Группировка войск могла в удобный момент прорваться и закрепиться на Валдаях, перерезать Октябрьскую железную дорогу, зайти в тыл наших фронтов ленинградского и московского направлений. Гитлер требовал во что бы то ни стало не допустить уничтожения Демянской группировки. Свой плацдарм немцы сравнивали с пистолетом, направленным в сердце России. Неоднократные атаки наших войск в 1942 году успеха не имели.

В бою под новгородской деревней Кулотино 19 июля 1942 года меня тяжело ранили в перестрелке. Ползком, с частью снаряжения, под пулями, волоча перебитую правую руку, я еле добрался до наших окопов. Все живые бойцы (почти все раненые) уже были там. В блиндаже, отрезая бритвой рукав моей гимнастерки, нетяжело раненый помощник командира взвода Николай Кузнецов сказал: «Счастливый ты». Это означало, что я живым надолго расстаюсь с этой адской передовой. И действительно я, безрукий, не годился в бойцы.

Стоял полдень солнечного дня, когда я добрел до ближайшего санбата. Кровь, хотя несильно, но продолжала сочиться из сквозной раны и капала на истинно русскую священную новгородскую землю. Часть моего комсомольского билета, всегда находившегося в кармане гимнастерки, оказалась залитой ею. Так мой комсомольский билет стал для меня реликвией Великой Отечественной войны.

Выжил только один брат 

Из армии на родину я вернулся в 1943 году. Все мои родные братья погибли на войне. Вот данные о них из «Книги-мемориала воинам-якутянам, погибшим и умершим в госпиталях в годы Отечественной войны 1941–1945 годов», книга вторая, 1993 г. в.:

1. Скрябин Гаврил Васильевич, гв. рядовой, Гв. СП 29 гв. СД, 1910 г. рожд. Уроженец 2‑го Моорукского наслега М‑Кангаласского РВК. Погиб 23.02.1943 г. Захоронен в деревне Медведки Гагаринского р‑на Смоленской области.

2. Скрябин Мирон Васильевич, г. рождения 1905. Призван Чурапчинским РВК. Погиб в 1945 году. Место захоронения не установлено.

3. Скрябин Константин Васильевич, 1903 (1905), уроженец 2‑го Моорукского наслега Мегино-Кангаласского района. Призван ЯГВК. Погиб 26 сентября 1942 года. Захоронен в г. Ржев Тверской области.

4. Скрябин Зочик Васильевич, уроженец 2‑го Моорукского наслега, призван Мегино-Кангаласским РВК в 1942 году. Погиб в 1942 году. Место захоронения не установлено.

После возвращения с фронта инвалидом с 1943 года работал в родном Бютейдяхе на гидрометеопосту, учете тракторных работ, счетоводом, членом правления колхоза. Вернувшись в геологию в 1945 году, в течение десятка лет непосредственно участвовал в разведке газовых месторождений Якутии, выполняя газовый каротаж скважин.

Победа Советского Союза над фашистской Германией — великая победа для всех народов».

* * *

Мы гордимся своим отцом Василием Скрябиным. Более 40 лет он был разведчиком недр, защитником своей страны в самые тяжелые годы войны, познал горечь утраты родных братьев, был замечательным семьянином и отцом. Василий Васильевич прожил свои 90 лет честно и удивительно скромно.